Отрывок из книги "Практическая неврозология", посвященный компульсивности
Остановленный импульс снабжает своей энергией и без того перегруженную интеллектуальную сферу, что проявляется в феномене «всемогущества мысли». Страдающий навязчивостями человек начинает бояться собственных мыслей, так как иррациональным образом верит в то, что они сами по себе, без всякого участия действий, становятся способными влиять на события окружающего мира. Он начинает избегать размышлений на «опасные» для его сознательного «Я» темы, опасаясь причинить вред себе либо окружающим. Чем шире круг явлений, требующих подавления ярости, тем более широким становиться поле обсессивных опасений. Чем интенсивнее и глубже задействован процесс подавления, тем более пугающими и настойчивыми становятся мысли.
Воспринимая мысли как всемогущие действия, человек страдающий навязчивостями, пытается совершить действия, символически «отменяющие» последствия всемогущего мышления. В качестве распространенного компульсивного ритуала можно привести привычку стучать по дереву, предотвращая предполагаемое несчастье при помощи стука, чтобы «не сглазить». Многие компульсивные ритуалы уходят корнями в религиозно-мистические и мифологические традиции. Они представляют собой последний рубеж плотины, установленной защитными механизмами на пути бессознательных и отчужденных изоляцией аффекта импульсов.
Ответное напряжение этих импульсов активирует филогенетически более ранние формы мышления, что и приводит к типичному противоречию обсессивных и компульсивных личностей: с одной стороны, они пытаются стать сверхрациональными, лишенными эмоций прагматиками, а с другой стороны сохраняют преданность самым иррациональным и нелепым взаимосвязям, обусловленным применением уничтожения сделанного и активизацией архаического мышления.
Архаическое (магическое) мышление представляет собой филогенетически раннюю форму мышления, доминировавшую в эпоху палеолита. В этом способе мышления преобладает синтетические операции, плохо различается общее и частное, абстрактное и конкретное. Эта форма мышления в том или ином виде проявляется в детстве до формирования абстрактно-логического, и может активизироваться в условиях регрессии. Дж.Фрэзер(1912), и позднее Л.Леви-Брюль (1922), изучая архаические ритуалы разных народов, описали основные законы, которым подчиняется архаическое мышление. Первый закон, «сопричастности», или партиципации, определяет, что в архаическом мышлении могут сочетаться противоположные характеристики одного и того же предмета. Логические противоречия при этом игнорируются. Так, если тотемом племени является медведь, то и люди племени с точки зрения архаического мышления, также являются медведями. Танцуя ритуальный танец медведя и имитируя его поведение, они верят, что они не просто становятся похожими на медведя, а действительно превращаются в него. В ряде случаев ритуальные шаманские танцы в таких племенах сопровождаются обманами восприятия, возникают состояния напоминающие ликантропию (превращение в зверя), члены племени видят шерсть, когти, краешек медвежьей морды и.т.п. Следующий принцип архаического мышления заключается в представлении о контагиозности—если что-то побывало с чем-то в контакте, то теперь оба объекта связаны между собой. Таким образом, устанавливаются неочевидные, латентные связи между предметами, символами и людьми. Огромное количество оставшихся нам в наследство верований, суеверий, примет служат питательным бульоном для внутренней мифологии наших пациентов с обсессивно-компульсивными расстройствами, на каком-то уровне верящих в возможность причинения вреда при помощи мыслей, и предпринимающих сложные ритуалы для защиты от возможных последствий собственного всемогущего мышления.
Архаическое мышление лежит в основе защитного механизма, приводящего к развитию обсессивных мыслей и компульсивных ритуалов—всемогущего контроля. В переживаниях обсессивных пациентов слово может убить или воскресить, неосторожное слово может активировать садистическую деструктивность, которая тщательно подавлялась. Поэтому обсессивные пациенты боятся собственных мыслей, понимая их как орудие огромной разрушительной силы. Их питают энергией невыраженные и подавленные аффекты. Как пишет О.Фенихель «…компульсивные невротики, опасаясь своих эмоций, боятся вещей, которые они называют. Когда компульсивный невротик старается убежать от вещей, вызывающих эмоции к «трезвым словам», отвергнутое возвращается: слова не остаются трезвыми, а эмоционально сверхкатектируются, обретая эмоциональную ценность, которую для других имеют вещи». В детском мышлении внутренний мир репрезентаций объектов почти идентичен внешнему. Совершая что-либо с внутренним объектом, дети, как и наши предки, верят, что влияют на объект внешний, слово или мысль имеют силу действия. Архаическое мышление с возрастом уходит на второй план, но активируется под влиянием стресса, напряжения, в вечернее время и периоды общественной нестабильности. Под влиянием массовой регрессии сила слова также нарастает.
Другой защитной стратегией пациентов, страдающих навязчивостями, является превращение непереносимых импульсов в их противоположность—образование реакции. Под влиянием этого механизма вытесненные агрессивные импульсы, связанные с деструкцией и беспорядком, могут быть преобразованы в их противоположность в форме утрированного стремления к чистоте и порядку. Сочетание механизмов уничтожения сделанного и реактивного образования может привести к формированию характерного симптома - навязчивому мытью рук. Желание мыть руки, например, у таких пациентов часто усиливается после подавления «грязных» слов в ссоре с близкими.
Действие этого механизма можно также проиллюстрировать на примере превращения враждебности старшего ребенка к младшему в противоположные проявления нежности и заботы. В последнее время широко обсуждается феномен созависимости, также базирующийся на механизме реактивного образования. Созависимый супруг, или чаще супруга, подавляя собственный импульс к отвержению и разрыву тягостных для него(нее) отношений, превращает его в удушающую заботу и тревожный сверхконтроль поведения зависимого партнера (Пестов М.Г.,2019). В компульсивных действиях присутствуют элементы агрессивной и напористой старательности (неистовства).Так, например, старшая сестра может с остервенением укачивать орущего младшего брата, компульсивный созависимый спасатель может стремиться к агрессивно-принудительному «причинению добра» своим подопечным, вызывая у них скрытое раздражение, чрезмерно старательный механик может сорвать резьбу, закручивая гайку. Скрытый смысл этого механизма красноречиво отражен и в известной русской поговорке - «…заставь дурака Богу молиться, он и лоб разобьет».
Сверхконтроль поведения побуждает к развитию стремления к совершенству. Чтобы ничего не вышло из-под контроля, действие должно быть выполнено идеальным образом. Перфекционистский контроль порождает систему реактивных образований, служащих цели торможения спонтанных импульсов. Как пишет К.Наранхо (2014), реактивное образование превращает гнев в обсессивную устремленность. Она позволяет реализовать базовую потребность в любви и одобрении не через истерическую гедонистическую регрессию, а через ангедонистическую преждевременную прогрессию к повышенному самоконтролю и толерантности к фрустрации. Чем больший хаос имеется «снаружи»— в патогенной ситуации, тем больше ( в качестве компенсации и замещения) нарастают перфекционистические устремления «внутри».
О.Фенихель приводит пример с тремя группами детей, обучающихся письму. Первая группа научается сублимировать анальное удовольствие «пачкания», которое служит элементом подражательных игр, имитирующих поведение взрослого человека во время письма. Они быстрее переключаться на содержание написанного, чем сосредоточатся на инструментальной стороне процесса письма. Вторая группа детей задействует реактивное образование в качестве защиты от импульса анального характера, связанного с удовольствием пачкания («каляки-маляки»). Дети этой группы начинают писать утрированно скованно и тщательно прописывать каждую букву, это становится их самоцелью. А третья группа так и остается в примитивном удовольствии, продолжая «пачкать» бумагу и не формируя навыки письма. Многие люди, уделяющие внимание второстепенным вопросам и деталям и не способные увидеть главное, относятся ко второй группе. Реактивное образование порождает разные группы компульсивности: созависимый спасатель, вечно опаздывающий сотрудник, бюрократ-крючкотвор, работоголик, дотошный проверяющий и пациент, страдающий навязчивым мытьем рук, когда-то научились обращать первичный импульс в его противоположность. Компульсивность приводит к зависимости человека от его инструментальных объектов и навыков, сублимация влечения, напротив, к свободе от инструмента. Как говориться в поговорке «есть, для того чтобы жить, а не жить для того, чтобы есть». Впрочем, вместо еды можно подставить в поговорку любое привычное действие.
Если лица с преимущественно обсессивной личностной организацией сталкивались с необходимостью подавлять экспрессию негативных эмоций из-за осуждения родителей, то лица с преобладанием компульсий, так или иначе испытывали принуждение к действию и прямо стимулировались к использованию деятельности в качестве формы отреагирования плохо переносимых эмоций. Так, одна пациентка, страдавшая от компульсивных ритуалов чистоты и синдрома раздраженного кишечника, сталкиваясь с необходимостью плакать во время сеанса, вспоминала, как ее мама, видя слезы дочери, недовольно восклицала - «что воду зря проливать, лучше возьми тряпку и протри плинтуса…».